"Мистер!

Ваша очаровательная дочурка в наших руках, и мы оцениваем ее в 50000 долларов. Приготовьте немедленно эту сумму стодолларовыми бумажками, чтобы потом не было никаких фокусов, когда мы сообщим вам, каким способом передать нам деньги.

Заверяем вас, что дело кончится скверно для вашей дочки, если вы не выполните наши требования, или если вам придет в голову уведомить полицию, или совершить какую-нибудь другую глупость.

50 тысяч — это малая часть того, что вы награбили, когда мы барахтались за вас в грязи и крови во Франции. Но мы получим эти деньги.

Тройка"

Письмо отличалось двумя не совсем обычными моментами. Во-первых, похитители не пытались — как они обычно это делают — создать впечатление, что они малограмотны. Во-вторых, в тексте не замечалось сколько-нибудь заметного усилия направить следствие на ложный путь. Хотя таким ложным путем могло быть — но не обязательно — признание, что они — бывшие солдаты, которые сражались во Франции. В письме был постскриптум:

«В случае, если вы не прислушаетесь к голосу рассудка, мы знаем, кто охотно купит девочку после того, как мы с ней позабавимся».

Другой, идентичный листок содержал несколько слов, начертанных дрожащей рукой. Девушка писала, по всей вероятности, тем же карандашом:

"Папочка!

Молю тебя, сделай все, о чем они просят. Я умираю от страха.

Одри"

В противоположном конце комнаты внезапно отворилась дверь, и в ней показалась чья-то голова.

— О'Гар! Тод! Звонил Гейтвуд. — Немедленно поезжайте к нему в контору.

Мы вчетвером выбежали из управления и разместились в полицейском автомобиле. Гейтвуд, как сумасшедший, метался по своему кабинету, когда мы ворвались туда, распихивая вереницу гейтвудовских прихвостней, пытавшихся преградить нам дорогу. Лицо его налилось кровью, глаза метали молнии:

— Она звонила минуту назад! — увидев нас, выкрикнул он.

Прошло несколько минут, прежде чем нам удалось успокоить его настолько, чтобы он заговорил более или менее связно:

— Она позвонила... Сдавленным голосом сказала: «Сделай что-нибудь, папочка! Я не вынесу этого, они мучают меня!» Я спросил, знает ли она, где находится. "Н-нет, — сказала она, — но отсюда виден Даблтоп. [1]  Здесь три мужчины и женщина, и..." В этот момент я услышал, как какой-то мужчина выругался, затем глухой звук, как будто ее ударили, и связь прервалась. Я сразу же позвонил на телефонную станцию, чтобы мне дали номер, откуда звонили, но они не сумели это сделать. Наши телефоны — зла на них не хватает! Платим за них такие деньги, но бог свидетель, что...

О'Гар повернулся к Гейтвуду задом и поскреб затылок.

— Есть сотни домов, из которых виден Даблтоп...

Тем временем Гейтвуд кончил поносить телефоны и принялся колотить по столу пресс-папье, видимо, для того, чтобы привлечь наше внимание.

— А вы... вы вообще хоть что-нибудь сделали? — обрушился он на нас.

Я ответил вопросом на вопрос:

— А вы приготовили деньги?

— Нет! — взорвался он. — Я не позволю никому меня шантажировать!

Однако заявил он это скорее рефлекторно, без всякой убежденности. Разговор с дочерью несколько надломил его упрямство. Он немного задумался о ее безопасности — вместо того, чтобы идти на поводу слепого инстинкта битвы. Мы вчетвером навалились на него, и в результате, спустя некоторое время, он послал за деньгами.

Потом мы разделили между собой задачи. Тод должен был вызвать из управления еще несколько человек и приступить к прочесыванию района, окружающего Даблтоп. Мы не связывали с этим, однако, больших надежд, поскольку речь шла о весьма обширной территории. Люск и О'Гар должны были осторожно пометить банкноты, которые принесет кассир, а потом держаться как можно ближе к Гейтвуду, но в тени и без риска привлечь к себе внимание. Я должен был заехать в резиденцию Гейтвудов и там ждать развития событий.

Похитители потребовали, чтобы Гейтвуд приготовил деньги заблаговременно, так, чтобы они могли забрать их в любой момент, и этим не оставляли ему ни шанса на то, чтобы уведомить кого-либо или разработать план ответных действий. Мы сообщили Гейтвуду, что теперь ему можно вступить в контакт с прессой, посвятить в тайну журналистов и подготовить объявление о выплате тысячи долларов тому, кто поможет схватить похитителей. Все должно быть готово к печати в момент, как только девушка окажется в безопасном месте. Быстрое оповещение общественности о происшествии в этом случае ничем бы ей не грозило, но удваивало наши шансы на успех. Ну, а полиция во всех близлежащих участках была приведена в состояние боевой готовности еще раньше, до того, как разговор Гейтвуда с дочерью убедил нас, что похитители держат Одри в Сан-Франциско.

В течение вечера в резиденции Гейтвудов не произошло ничего особенного. Харви Гейтвуд возвратился домой рано. Пообедав, он шагал по библиотеке из угла в угол, время от времени весьма непосредственно высказывая свое мнение о том, что мы за детективы, если вместо того, чтобы действовать, лишь протираем штаны на задницах. О'Гар, Люск и Тод крутились на улице, наблюдая за домом и соседними зданиями.

В полночь Гейтвуд отправился в свою спальню. Я отказался воспользоваться комнатой для гостей и расположился на библиотечной козетке, придвинув ее к телефону, соединенному с аппаратом в спальне Гейтвуда.

В половине третьего прозвучал телефонный звонок. Я поднял трубку и подключился к разговору.

— Гейтвуд? — спросил резкий мужской голос.

— Да-а.

— Деньги готовы?

— Да-а.

Гейтвуд говорил хрипло, сдавленным голосом. Я понимал, что все в нем кипит.

— Ладно, — продолжал энергичный голос. — Заверни деньги в бумагу и выйди с ними из дома. Пойдешь по Клей-стрит, по своей стороне улицы — не иди быстро, но и не медли. Если окажется, что все в порядке и ты не тянешь за собой хвоста, кто-нибудь подойдет к тебе, прежде чем ты доберешься до набережной. Он поднесет к лицу платок и сразу же уронит его на землю. Когда ты это увидишь, положи деньги на тротуар и прямиком возвращайся домой. Если деньги не будут мечеными, а ты не попытаешься выкинуть какую-нибудь штуку, твоя дочь заявится домой через час или два. Ну, а если ты задумал какой-нибудь номер, то хорошо вспомни, что мы тебе писали! Понятно?

Гейтвуд пробормотал что-то, что можно было истолковать как согласие, после чего прозвучал щелчок опущенной на рычаг трубки и наступила тишина. Я не стал тратить драгоценное время на попытку установить, откуда звонили — было ясно, что из автомата, — и успел только крикнуть Гейтвуду с лестницы:

— Делайте все точно так, как вам велели? И без глупостей!

Не дожидаясь ответа, я выбежал на улицу и разыскал двух детективов и инспектора. В их распоряжение были выделены дополнительно два агента и две полицейские машины. Я ввел всех в курс дела, и мы начали поспешно составлять план.

О'Гар должен был ехать на одной из машин вдоль Сакраменто-стрит, Тод на другой — вдоль Вашингтон-стрит. Эти улицы проходят параллельно Кпей-стрит с одной и другой стороны. Машины должны были продвигаться очень медленно, ожидая на перекрестках появления Гейтвуда. Если он не покажется на перекрестке в надлежащее время, они должны были свернуть на Клей-стрит. С этого момента О'Гару и Тоду предстояло импровизировать, руководствуясь собственной оценкой ситуации, Люск должен был идти примерно на два квартала впереди Гейтвуда по другой стороне улицы, изображая пьяного. Я должен был продвигаться на соответствующем расстоянии позади Гейтвуда, а за мной шел один из агентов. Второй агент должен был стянуть всех свободных людей из управления на Сити-стрит. Мы были почти уверены, что они явятся слишком поздно и, по всей вероятности, еще какое-то время потеряют, разыскивая нас, но мы не могли предвидеть всего, что еще принесет нам эта ночь.

План был очень приблизительный, но времени придумать что-нибудь получше мы не имели. Мы боялись идти на риск и задерживать человека, который заберет у Гейтвуда деньги. Разговор Одри с отцом доказал, что похитители способны на все, а мы не хотели задираться, пока не вырвем ее из их рук.